Келсон удивленно моргал, еще не вполне проснувшись. Он потянулся было рукой к оставшимся кубикам.

— Не трогайте! — воскликнул Морган, резким движением останавливая руку мальчика.— А теперь смотрите.

С глубоким вздохом он сложил рядом два оставшихся кубика.

— Quartos!

Они слиплись, как и три пары предыдущих, и засветились.

— Ну а сейчас,— сказал он, взглянув на Келсона,— скажите, почему вы проснулись?

Келсон повернулся и сел на кровати.

— Я услышал, как вы бормотали что-то по-латыни у меня над ухом. Но что все это значит? — Он удивленно смотрел на четыре светящихся прямоугольника.

— Это составляющие Великой Опеки,— сказал Морган, поднявшись на ноги.— Я должен ненадолго уйти и не хочу оставлять вас без защиты. Теперь, когда Опека установлена, только я сам могу разрушить ее. Вы будете в полной безопасности.

Он нагнулся, взял слипшиеся пары кубиков и, перенеся над кроватью, положил по одному в каждый из дальних углов и два — в ближние.

— Подождите минуту,— сказал Келсон, беспокойно заерзав на кровати.— Куда вы идете? Я с вами.

— Вы ничем мне не поможете,— сказал Морган, укладывая голову мальчика обратно на подушку.— Вы поспите еще немного, а я спущусь в библиотеку вашего отца — поищу ключ. Поверьте мне, будь все иначе, я бы лучше тоже поспал. Вам необходимо как следует отдохнуть перед этой ночью.

— Но я могу помочь вам,— слабо протестовал Келсон, не без удивления заметив, что снова послушно улегся.— Да и потом, я не смогу уже уснуть.

— О, это, я думаю, поправимо, — улыбнулся Морган, положив руку на лоб мальчика — Отдыхайте, Келсон. Отдыхайте, спите. Забудьте все страшное, забудьте недоброе. Отдыхайте. Спите. Пусть вам снится лучшее время. Спите крепко, мой принц. Спите спокойно.

Едва он сказал это, веки Келсона затрепетали, потом сомкнулись, и его дыхание исполнилось глубочайшего покоя. Морган улыбнулся и погладил растрепанные черные волосы мальчика, затем выпрямился и перечислил номера Опек:

— Primus, secundus, tertius et quartus, fiat lux!

Опеки внезапно вспыхнули ярче, окружив спящего Келсона таинственно светящимся коконом. Морган удовлетворенно кивнул и вышел из комнаты.

Теперь бы еще повезло в поисках...

За полтора часа в библиотеке Морган так ничего и не нашел.

Он тщательно изучил все книги из личного собрания Бриона и большую часть генеральных каталогов секций, но все безрезультатно.

Если бы только найти ключ — отчеркнутый абзац, вообще ка-кой-нибудь отпечаток того времени, когда Брион писал ритуальные стихи, какой-нибудь намек на то, что могло бы прояснить вопрос. Конечно, этот намек может оказаться бесполезным. Но он не хотел допускать мысли, будто что-то имеющее отношение к их задаче может быть неважно.

Как бы то ни было, ритуальные стихи должны действовать, иначе Келсон обречен, а с ним и Морган и Дункан. Сейчас Морган и Дункан могли вести борьбу за Келсона, оккультными правилами это не возбранялось.

Знай он лучше манеру Бриона читать, это облегчило бы ему поиски. Он чувствовал, что должно быть какое-то звено, Брион должен был что-то оставить, хотя бы как заверение друзьям, которые, он же понимал, будут искать нечто подобное. Может быть, ключ был в самих стихах?

Утомленно сидел он за читальным столом Бриона, опершись на локти. Где-то все-таки есть ключ — Морган был уверен, что тот существует.

Его глаза очередной раз обежали комнату и остановились на печати с изображением грифона на левом указательном пальце. Он как-то читал, что вожди Дерини использовали простой круг как исходную точку для глубокого сосредоточения — Тиринского искусства, названного так в честь Риса Тирина, который первым употребил эту способность Дерини. Морган несколько раз пользовался раньше этим искусством, но никогда — в ситуациях, подобных теперешней. Работало оно хорошо, может быть, пригодится снова.

Сосредоточив все свое внимание на круге, Морган начал концентрироваться, изгоняя из сознания все заботы, отбрасывая внешние впечатления, шумы и видения. Вскоре глаза его закрылись, дыхание замедлилось, стало менее глубоким, напряженные пальцы расслабились.

Когда Морган сосредоточился настолько, что полностью очистил свой ум, он вызвал в воображении лицо Бриона и попытался сам войти в этот образ, дабы понять, что в этой комнате связано с тем, что он ищет.

Внезапно лицо Бриона задрожало и изменило свои черты в головокружительной темноте, сгустившейся вокруг него. Он увидел человеческое лицо, окруженное черным капюшоном,— это было и страшно, и почти привычно, казалось тревожащим и в то же время успокаивающим. А потом все пропало, лишь оглушенный молодой человек сидел, как прежде, за столом в библиотеке, закрыв глаза, с чуть-чуть глуповатым видом.

Внезапно Морган очнулся и осмотрелся, но в комнате никого не было.

Хадасса! Картина, пока она длилась, была необычайно реальной. Он никогда не достигал раньше такого результата с помощью Тири некого искусства. И он не мог с уверенностью сказать, видел ли прежде это странное лицо.

С отсутствующим видом Морган прошел к полке, где стояли личные книги Бриона, и взял наугад одну из них.

— «Сочинение Тальбота. Жития святых»,— прочел он вполголоса.

Приоткрыв том, он быстро начал пропускать под большим пальцем зачитанные страницы, пока книга вдруг не открылась на месте, заложенном пергаментом. На пергаменте были записи, сделанные рукой Бриона, но Моргану было уже не до них. На странице слева он увидел цветной портрет — то самое лицо, которое привиделось ему только что.

Полный непонятных предчувствий, он склонился, чтобы разглядеть имя под портретом, перенес книгу ближе к горящей свече и прочел: «Святой Камбер Кулдский, покровитель магии Дерини».

Морган нервно осмотрелся, опуская книгу. Это казалось невероятным, но на портрете было то самое лицо, которое показало ему Тиринское искусство, никаких сомнений.

Невероятно. Он никогда не верил в святых — или думал, что не верит. И потом, Камбер умер лет двести назад, и его канонизация к тому же отменена.

Но что же тогда заставило его думать о Камбере именно в тот момент? Рассказал ли ему однажды Брион о святом — перебежчике, и его рассказ, пронзив сознание, полузабытый, хранился в нем все эти годы, вплоть до последних событий, вызвавших его из памяти. Что он на самом деле знает о святом Камбере Кулдском? Не очень много, потому что до сих пор это было вовсе не нужно.

Раздраженный тем, что не может вспомнить большего, Морган взял фолиант и пододвинулся к свече, машинально сунув в карман оторвавшийся клочок пергамента. Он прочел:

«Святой Камбер Кулдский, 846-905(?) гг., легендарный граф Кулдский, лорд Дерини по крови, живший во времена междуцарствия Дерини. К концу междуцарствия Камбером разузнано было, что силы Дерини в неких случаях и при особенных личных качествах во всей полноте своей могут усваиваться людьми. И не кто иной, как он, споспешествовал потомкам прежних людских правителей в обретении оных сил и позднее возглавил переворот, коим был положен конец междуцарствию Дерини, блага и добродетели ради».

Морган перевернул страницу. Все это он уже знал — это общеизвестные исторические факты. Сейчас ему было важно другое: он хотел понять, почему несколько минут назад увидел именно это лицо, какая связь между Камбером и происходящими событиями.

Он стал читать дальше:

«В некие дни к тайным искусствам были более терпимы. И в ознаменование благодеяний графа Кулдского роду человеческому Собор епископов причислил его к лику святых. Пятнадцатью же годами позже настали кровавые гонения на дела и особ Дерини. И, говоря кратко, имя Камбера Кулдского было изъято из священных свитков. Рамосским Собором немалое число решений прежних Соборов было пересмотрено. И так Камбер лишен был имени святого.

Камбер именовался покровителем тайных искусств, защитником рода человеческого. Но когда Рамосский Собор отверг его, все тайные искусства и науки преданы были анафеме. Имя же Камбера стало символом воплощенного зла.